Позывные — «02» - Кудрат Эргашев

— Так сколько машин гравия вы всего продали?

— Я же сказал, одну всего, — он наморщил лоб, вспоминая. — И было это в конце декабря, — уверенно добавил Самохин.

— Сами возили или с кем еще?

— Сам, конечно.

— Значит, больше за вами таких случаев не числится?

— Точно.

Было ясно, что Самохин относится к той категории допрашиваемых, которые, по известным соображениям, стремятся как можно меньше рассказать следователю о себе. Будучи же изобличенными в ложности своих показаний, они меняют их, объясняя это забывчивостью, ошибкой или другим каким предлогом. Все же остальное они по-прежнему продолжают упорно отрицать, пока новыми доказательствами не будет установлена их ложь в следующем, новом пункте.

— Хорошо. — Соснин подошел к Самохину. — А теперь расскажите, как брали квартиру Рустамовых?

Самохин вскинул голову и, встретив внимательный и, как ему показалось, насмешливый взгляд Соснина, словно говорящий, что ему все известно, но интересно услышать, что придумал по этому поводу Самохин, хрипло переспросил, стараясь выиграть время и осмыслить линию своего поведения:

— Это что еще за квартира?

— Комсомольская, четырнадцать, — уточнил Арслан.

— Не знаю, о чем говорите, — злобно ответил Самохин.

— Как же не знаете? — Самохин снова встретился со взглядом Соснина. — Там еще магнитофон был, импортный, комиссионщик взял его потом у вас. Вспомнили?

— Отдохнуть бы мне. Голова что-то гудит…

— Хорошо, — согласился Арслан. — Поговорим об этом завтра.

— Почему ты отправил его? — Соснин с трудом сдерживал гнев. — Что за поблажки этому типу?

— Никаких поблажек, — добродушно ответил Туйчиев. — Разве ты не видишь, что он сегодня больше ничего не скажет. Бесполезная трата сил и времени.

Николай продолжал настаивать на том, что Самохина как раз и следовало допрашивать сразу после задержания, «по горячим следам», не дав ему возможности опомниться и подготовиться к допросу.

Туйчиев категорически возражал, доказывая ошибочность такой тактики в сложившейся обстановке.

— Пойми, — убеждал друга Арслан, — Самохин уже с момента побега не исключал возможности своего задержания и поэтому наверняка заготовил более или менее удовлетворительное объяснение своим действиям. Кроме того, он немало передумал за тот час, который прошел со времени его задержания до той минуты, когда он переступил порог этого кабинета.

Арслан подошел к окну и открыл форточку. В комнату вместе со свежим воздухом ворвались звуки улицы. Он потянулся, с удовольствием подставляя лицо прохладной воздушной струе, потом, встряхнувшись, решительно направился к столу.

— Мы провели сейчас нужную, очень нужную, — подчеркнул Туйчиев, — разведку боем, вселили в Самохина сомнения, показав ему, что нам о нем немало известно. А теперь давай готовиться к завтрашнему допросу. Нам предстоит предугадать все возможные выходки и увертки Самохина. — Он сделал паузу. — И пожалуй, главная наша цель — Калетдинова.

* * *

Арслан вышел из дома рано. Сначала он хотел пойти пешком, но, увидев, что к остановке подошел почти пустой автобус, изменил намерения. Он сел и закрыл глаза. Как всегда перед сложным допросом, он расслаблялся, чтобы потом, у себя в кабинете, собраться, сконцентрировать в единое целое ум, волю, выдержку и энергию. Ему вспомнились почему-то слова любимого всеми студентами профессора криминалистики Фишмана. Лекции тот читал в свойственной только ему манере: расхаживая по аудитории, он неторопливо, словно рассуждая вслух, а не обращаясь к студентам, говорил:

«Допрос преступника… Одно из многочисленных, но, пожалуй, самых ответственнейших и сложнейших следственных действий. Если хотите, это поединок двух мировоззрений, столкновение двух полярных идеологий. Да, да. Это сражение, и следователь не вправе его проиграть, хотя в своей повседневной борьбе с правонарушителями он часто находится в менее выгодном положении, чем последние. Судить об обвиняемом нужно не по тем чисто внешним признакам, которые зачастую лишь маскируют его подлинное состояние, а по целой гамме прямых и косвенных признаков, черточек, едва уловимых штрихов, дающих возможность проникнуть в тайну человеческой души. Следователь должен научиться видеть «второй план», действительный образ человека, которого он допрашивает… Умный, наблюдательный следователь все это заметит, заметив — поймет, поняв — запомнит, запомнив — сделает необходимые выводы. Защищаясь, преступник может прибегать практически к любым уловкам, ухищрениям, подлости, лицемерию. А вы, мои дорогие коллеги, — внезапно остановившись, обращался профессор к аудитории, — вправе в этом поединке использовать лишь исключительно законные методы расследования. Да, да. Только и только в рамках закона. Что? Неравенство? — задавал он себе вопрос. — Безусловно. И единственно, чем можно его компенсировать, это высокой профессиональной подготовкой. Да, да. Именно это ваше основное оружие, мои уважаемые коллеги, его слагаемыми являются — внимательность, быстрота восприятия, критический характер мышления, позволяющий выделить основное звено, разобраться в противоречиях, правильно оценивать обстановку, проанализировать происшедшие события и понять механизм преступления. Не обладая этими качествами, нельзя всерьез рассчитывать на успех в психологической дуэли с преступником».

Арслан отчетливо видел все трудности предстоящего допроса Самохина: надо было построить допрос так, чтобы сам Самохин восполнил бреши в материале, имеющемся у следствия. А оно, к сожалению, располагало минимумом необходимых доказательств. Прежде всего обращал на себя внимание факт категорического отрицания «левых» ходок восемнадцатого января, затем следы протектора на месте обнаружения Калетдиновой и странная метаморфоза с покрышками на автомашине Самохина, наконец, его побег, и на этом улики кончались. Правда, была еще интуиция, профессиональная интуиция, подсказывавшая, что именно на этом человеке замыкается круг с ограблением Калетдиновой и, возможно, со взрывом, хотя последнее все более казалось проблематичным. Никаких иллюзий Арслан не питал, прекрасно понимал, что интуиция хороша лишь как вспомогательное средство для поиска и сбора доказательств. Делу же нужны только доказательства, и добиться их придется в ходе допроса Самохина.

— …Итак, Самохин, начнем с того, что вы внезапно бросили свою машину. Расскажите подробно, что толкнуло вас на этот шаг, чем он был вызван.

— Я же вчера говорил. Испугался. Можно? — он показал глазами на сигареты.

Арслан пододвинул к нему пачку. Осторожно вынув из нее сигарету, Самохин размял ее короткими толстыми пальцами, закурил и с наслаждением затянулся несколько раз подряд.

— Давайте уточним, — предложил Арслан, — сколько раз и когда вы возили гравий для продажи?

— Один раз, гражданин следователь, в декабре. Число точно не помню.

— Не ошибаетесь? Разве больше не было?

Самохин помедлил с ответом, затем решительно произнес:

— Как на духу, не было больше.

— Ложь, Самохин. Следствие располагает данными, что вы и в этом месяце возили «левый» гравий. Какого же числа были вы на карьере?

Туйчиеву показалось, что после этого вопроса Самохин едва заметно вздрогнул.

— Не был я там.

И тут произошло нечто невероятное для Самохина.

Туйчиев, нарушая вдруг тщательно разработанный план допроса, начал задавать бессмысленные, по мнению Николая, не относящиеся к делу вопросы.

— Ну что ж, а теперь расскажите, как вы совершили наезд? — спокойно спросил Арслан.

Удар был неожиданный и совсем не с той стороны, с какой можно было ожидать. Самохин широко раскрытыми от удивления глазами смотрел на Туйчиева.

— Наезд? Какой наезд? Что вы, гражданин следователь, я знать не знаю и ведать не ведаю ни о каком наезде.

Не менее удивленно глядел на Туйчиева и Соснин. Николай встал за спину Самохина и стал делать Арслану знаки: дескать, что все это значит. Но Арслан, не обращая на него никакого внимания, продолжал уточнять детали какого-то неведомого Соснину наезда.

— Наезд, который вы совершили на девочку восемнадцатого января около Янгикургана примерно в половине одиннадцатого утра.

— Ничего такого не было! — срывающимся голосом выкрикнул Самохин. — Неправда это!

«Арслан совсем с ума сошел, — зло подумал Соснин, — какой еще тут Янгикурган, это же совсем в другой стороне».

— Спокойнее, Самохин. Ваша машина сбила девочку и на большой скорости, не останавливаясь, скрылась. Свидетели происшествия запомнили номер машины 66-00. Сами посудите, откуда бы мы его иначе взяли? Мы лишь ждали, пока вы вернетесь из рейса.

— Как я мог наезд совершить около Янгикургана, если там вообще не был в тот день?